Берёзовый сок

Ни на что я не променял бы эти минуты, когда сидишь на подсохшем пригорке и пьёшь прохладный берёзовый сок. Внизу, в прибрежном ольшанике щебечут пернатые, над деревней плывут ватные облака, апрельское солнце гложет остатки посеревшего льда. И всюду чувствуется продвижение весны. Бабочки-крапивницы порхают совсем близко и безбоязненно садятся на руку, в траве снуют труженики-муравьи, первые лягушки вылезли погреться на солнышке. Благодать!

Мальчишками нас никто не учил, как и когда нужно собирать берёзовый сок. Мы действовали по наитию, и свод негласных правил нам диктовали наше ребяческое уразумение и совесть. Ни много, ни мало, а почти десять лет каждую весну, отдавая дань сложившейся традиции и желанию непосредственного общения с живой природой, мы исправно ходили за реку в берёзовые лощины и получали сок от одних и тех же деревьев. Но и по сей день наши «кормилицы» готовы приютить в летний зной уставшего путника в тени своей кудрявой пышной кроны.

Если покопаться в библиотеке или Интернете, отыскивая правила сбора берёзового сока, то общие рекомендации будут сводиться примерно к следующему. Сок следует собирать с взрослых деревьев с хорошо развитой кроной и стволом не менее 30 см в поперечнике. При этом в коре сверлится небольшое отверстие диаметром до 2 см и от него отводится трубочка или жестяной язычок, по которому сок попадает в посуду, прикрепляемую на проволоке или веревке. По окончанию сбора ранку следует закрыть деревянной пробкой и залепить садовым варом, воском, глиной или пластилином. Это требуется для того, чтобы предотвратить попадание через насечку болезнетворных микроорганизмов, которые могут вызвать загнивание с последующей гибелью дерева.

Конечно, садового вара у нас не было, зато мы всегда залепливали ранки глиной, считая это обязательной процедурой. Вот только способ сбора сока, который повсюду описывается, мы почти никогда не применяли по нескольким причинам. Во-первых, сделать так чтобы сок тек только по трубочке или жестяному желобу довольно проблематично, зачастую большая часть сока стекает по стволу мимо. Во-вторых, не всегда удаётся прикрепить бутылку или банку таким образом, чтобы капли попадали внутрь, а если это и удастся, то нередко, когда в посуде наберется немного сока, она смещается под его весом, и сок уже не попадает в горлышко. В-третьих, для решения вышеназванных проблем, приходится делать под отверстием треугольный язычок из бересты, благодаря которому можно избежать потерь сока, и следы от этих действий остаются надолго, если не навсегда, уродуя стройные белоствольные березы. Мало того, если следовать инструкции и пробуравить дырочку диаметром не больше 2 см, то уже через пару дней сок будет течь гораздо медленнее, чем в начале повреждения. И здесь получается два выхода: либо увеличивать отверстие в диаметре, либо делать новое. И то и другое нам виделось нежелательным, поэтому этот способ у нас не пользовался популярностью. Иногда мне приходилось встречать в берёзовых лесополосах бутылки, подвешенные на стволе, но всегда это выглядело удручающе: язычок из коры, а над ним несколько старых и свежих дырок, или, что еще хуже, глубокие надсечки топором. К сожалению, именно так на практике выглядят рекомендации, распространённые в литературе.

Отклонив самый неудобный, губительный и неэстетичный, на наш ребячий взгляд, метод, мы собирали сок следующим образом. Мы выбирали подходящую ветку толщиной примерно в палец или чуть больше, но отходящую не прямо от ствола под углом вверх, а от более толстой ветки вниз или почти горизонтально. Затем делали косой срез и просовывали ветку в горлышко полуторалитровой или литровой бутылки в зависимости от интенсивности сокодвижения. Закрепить бутылку на ветке с помощью проволоки не составляло особого труда. Иногда подходящие ветки располагались на достаточном расстоянии от земли, и нам приходилось взбираться на дерево, но от этого потом сок казался еще слаще. Впрочем, возможно, это обусловлено тем, что он прошел длинный путь по стволу и впитал в себя больше глюкозы и фруктозы – сахаров, определяющих сладкий привкус целебного напитка.

Нерушимым правилом было и то, что на одно дерево мы ставил одну тару, или, максимум, две. Это обеспечивало и стабильность сокодвижения на протяжении всего периода, и ограничение травматизма отдельных наиболее «сладких» деревьев. Последние чаще всего стояли отдельно на каком-нибудь хорошо прогреваемом солнцем пригорке. Кое-где еще лежал снег, и березы только начинали отходить от зимнего сна, а тут уже во всю бежал сок. Молодые березки мы старались не трогать, а отдавали предпочтение взрослым окрепшим деревьям.

На посёлке мы сок почти никогда не собирали. Нам не хотелось лишний раз подвергать опасности и без того измученные излишним вниманием людей (опилка ветвей и т.п.) деревья. Кроме того, сокодвижение здесь всегда запаздывало и проходило довольно вяло и непродолжительно. Наконец, собирать сок, что называется, во дворе совсем не интересно. Куда любопытней было спуститься к реке, преодолеть весенние места разрывов насыпной плотины, перепрыгивая с камня на камень, что мы набросали в ревущий поток воды, встретиться с первой белой трясогузкой, в ольшанике нечаянно вспугнуть ушастую сову… По дороге к берёзовым лощинам каждый день мы видели, как меняется природа с наступлением весны. И, наверное, не так было важно вдоволь напиться целебного «нектара», как научиться замечать весенние перемены, полюбить неповторимость пробуждающейся ото сна родной урёмы.

Фото автора